Ирина Атанасов: Поверх барьеров

Я ошиблась только в одном. Занавеса нe было. Занавеса в утилитарно-физическом понимании в театре Жаклин Кеннеди не было. Но в моем воображении он, хоть и условный, все-таки был и открыл 17-ый сезон литературного театра Диалог новой версией спектакля «Поверх барьеров».
Событие в русскоязычной культурной среде, безусловно, выдающееся. Я шла на него с открытым сердцем и душой, несколько подготовленная, но в предвкушении праздника.
Волновалась ужасно, как перед первым свиданием (а так оно и было!). И часто бывает, что волнения оказываются напрасными. Ты видишь сразу – это ведь всё твоё, родное. Шопен, тонкие силуэты, простые платья, и такие с юности – наизусть! – стихи. Потом уже пришли на ум слова ещё одного гениального поэта :«Три сестры, три жены, три судьи милосердных…»

Подбор актрис безупречен. Кажется, они были созданы для своих героинь и жили до создания спектакля в ожидании того часа, когда им предстоит сыграть эти роли.
Юная, восторженная, светящаяся изнутри, с прекрасными распахнутыми навстречу новой любви глазами, Евгения Лурье в исполнении Евгении Оружевой.
Терпкая, пряная, в самых насыщенных тонах своего возраста и жизненного опыта, Зинаида Нейгауз, яркая, вобравшая в себя все краски и ароматы того памятного лета в Ирпене, воплощённая талантливой Лизой Каймин.
Трепетная, волнующаяся, открытая новому чувству, поэтичная, с каким-то отсветом трагичности, (будто знала, что ждёт ее в будущем!) Ольга Ивинская – потрясающая Снежана Чернова. Такие все разные – и в каждой Лара…
И великолепный Рустем Галич, которому, как и его герою, во всем хочется дойти до самой сути. До сути характера гения, его любви ( множественное число неуместно, она одна), до тайны творчества, до самого главного и сокровенного. Сдержанно-страстный, негромкий, искренний, убедительный до такой степени, что представить себе другим Бориса Пастернака, я вряд ли смогу.

И главное действующее лицо пьесы – это, конечно, Слово. Слово авторское, истинное, единственно правильное в момент встречи со зрителем.
Я уже писала о том, что, вероятно, очень трудно в таком театре удержать внимание зрителей. Теперь я знаю, этим актерам – нетрудно. В зале стояла такая тишина, что, казалось, все придержали дыхание, чтобы не утерять ни единого драгоценного слова.
Сценарий плотно сплетён из стихов, отрывков из романа и писем, деликатного ненавязчивого авторского текста, но дышит легко, в нем есть воздух и синева, свежесть родниковой воды и огонь страсти, парение взглядов и вздохов, невесомость мимолётных пауз, нежность мягких звуков тихой, но сильной музыки.
Этому театру совершенно не нужны декорации, можно легко вообразить себе любое место действия, будь то мастерская художницы, летний дом под Киевом, редакция «Нового мира» или застенки НКВД. И в этом – наше зрительское со-переживание и со-участие в этом событии, где градус шкалы любви и понимания восходит до абсолюта.

И вот ещё, руки. Ах, эти руки, едва касающиеся друг друга, целуемые, обнимающие в порыве любовной страсти, перебирающие тонкий шарф, подхватившие давно приготовленный чемоданчик на случай ареста, сжимающие трубку телефона, протянутые в прощании, упавшие в бессилии… Как же немного средств выражения здесь и как немыслимо много они нам говорят… и катятся неощутимые слёзы, как у Лары…
И финальная песня в исполнении Сергея Побединского, взывающая к памяти, совести, не-прощению и Любви во спасенье всех. И опять у меня перехватывает горло…

Да, я угадала всё. После полутора часов репетиции, я ясно увидела все достоинства этого театра, великолепные актерские работы, невероятный по объёму труд сценариста и режиссёра Ирины Волкович. Одного я не знала, понравится ли это моим друзьям, которые, прочитав мой отзыв или услышав от меня о спектакле, решили пойти со мной. И когда отшумели овации, я просто посмотрела им в глаза. Мне больше ничего не надо было. Полные благодарности, восхищения, слез, глаза моих друзей. А сколько таких глаз
видят со сцены актеры этого необыкновенного театра – театра великого слова, любви, искренности, истинного таланта!
Совсем скоро им предстоит играть на московский сцене. Я желаю вам, мои дорогие, таких же глаз, таких же аплодисментов, такой же высокой оценки огромного труда. И снова – занавес. Пусть вечно горит эта свеча и летит ваше искусство, – единственно достойное понимания, – поверх барьеров!